Я сказал ему, что вначале должен переговорить с тобой.
Если ты согласна, я должен буду сказать ему, где ее можно найти. Но мне кажется, ему и без меня прекрасно известно, где она находится в настоящее время. Он ведь знает все. Мэри наклонилась вперед, ее глаза заблестели. Ну так чего же ты ждешь? Мы так долго взбирались наверх, на это ушли годы и годы, и все это может быть разрушено в один миг.
Шерман поднял дрожащие руки к лицу. Вдруг они узнают об этих ужасных фильмах? Нет, мы должны, просто обязаны это сделать! Она должна тихо исчезнуть. Может быть, ему удастся все же ее уговорить приехать сюда. Я иду спать, заключил он усталым голосом.
Мэри посмотрела на него странным взглядом. Ее глаза были непроницаемы. Зачем ты это спрашиваешь? Шерман вновь поколебался, потом все же направился к выходу. У двери он остановился и посмотрел на жену.
Ее холодные темные глаза ничего не выражали. Шерман вышел из гостиной и медленно прикрыл за собой дверь. Он шел сгорбившись, волоча ноги, как глубокий старик. Мэри какоето время прислушивалась к его тяжелым шагам на лестнице. Несколько долгих минут она смотрела через окно в темный сад, и ее лицо было абсолютно непроницаемым. И только неестественно блестевшие глаза выдавали ее состояние. Портье стремглав бросился открывать дверцу. Я ненадолго, распорядился он и прошествовал в холл, где сразу же направился к сидевшему за своим столом администратору.
Поэтому он холодно поздоровался, снял трубку телефона и чтото тихо сказал. А то я не знаю! Высокий, худой, лет сорока, с лицом, напоминающим лезвие ножа, и белыми, коротко подстриженными волосами, он производил угнетающее впечатление. Он был одет в черный фланелевый костюм, болтающийся на нем, как на вешалке, и черные ботинки, на голове красовалась черная шляпа. Пятнадцать тысяч за работу и тридцать тысяч годовой тариф, без учета, делал ли он какуюлибо работу или нет, во столько ему обходились услуги профессионального убийцы.